Oct. 13th, 2007
Навеяно одним постом...
Oct. 13th, 2007 01:27 pmТочнее, вот этим: http://warsh.livejournal.com/2843940.html И особенно восторженными к нему комментариями. Решил вывесить здесь мой тамошний комментарий.
По отношению к Евтушенко у меня довольно смешанные чувства. С одной стороны, очень сильный поэт, ничего нельзя сказать. А с другой- коньюнктурщик и невероятно тщеславный тип.
Писатель Эфраим Севела устами одного из персонажей в произведении "Викинг" очень точно по этому поводу выразился. Он сказал, что Евтушенко "лижет казённый зад, время от времени его покусывая". Очень точно сказано. Именно эта политика, во многом, обеспечила ему признание дома и за рубежом.
А то, что он на старости лет стал тусоваться с Задорновым вообще ему чести не делает.
Резюмирую: Евтушенко хороший поэт, но как человек он мне очень не нравится.
P.S. Ах, да, кому не лень, пусть почитает вот это интервью о "пятом битле". Осторожно, может стошнить!
http://echo.msk.ru/programs/success/53299/index.phtml
По отношению к Евтушенко у меня довольно смешанные чувства. С одной стороны, очень сильный поэт, ничего нельзя сказать. А с другой- коньюнктурщик и невероятно тщеславный тип.
Писатель Эфраим Севела устами одного из персонажей в произведении "Викинг" очень точно по этому поводу выразился. Он сказал, что Евтушенко "лижет казённый зад, время от времени его покусывая". Очень точно сказано. Именно эта политика, во многом, обеспечила ему признание дома и за рубежом.
А то, что он на старости лет стал тусоваться с Задорновым вообще ему чести не делает.
Резюмирую: Евтушенко хороший поэт, но как человек он мне очень не нравится.
P.S. Ах, да, кому не лень, пусть почитает вот это интервью о "пятом битле". Осторожно, может стошнить!
http://echo.msk.ru/programs/success/53299/index.phtml
Николай Заболоцкий
Oct. 13th, 2007 07:56 pmДелаю небольшой перерыв в учёбе, чтобы опубликовать давно засевшее в голове стихотворение.
Прощание с друзьями
В широких шляпах, длинных пиджаках,
С тетрадями своих стихотворений,
Давным-давно рассыпались вы в прах,
Как ветки облетевшие сирени.
Вы в той стране, где нет готовых форм,
Где все разъято, смешано, разбито,
Где вместо неба - лишь могильный холм
И неподвижна лунная орбита.
Там на ином, невнятном языке
Поет синклит беззвучных насекомых,
Там с маленьким фонариком в руке
Жук-человек приветствует знакомых.
Спокойно ль вам, товарищи мои?
Легко ли вам? И все ли вы забыли?
Теперь вам братья - корни, муравьи,
Травинки, вздохи, столбики из пыли.
Теперь вам сестры - цветики гвоздик,
Соски сирени, щепочки, цыплята...
И уж не в силах вспомнить ваш язык
Там наверху оставленного брата.
Ему еще не место в тех краях,
Где вы исчезли, легкие, как тени,
В широких шляпах, длинных пиджаках,
С тетрадями своих стихотворений.
1952
Если кто не в курсе, то обьясню: это Заболоцкий написал о своих друзьях-обериутах, большая часть которых была репрессирована. Да и сам Заболоцкий сидел. с 38-го по 44-й год. Думается, что после отсидки он очень хотел написать всю правду, но не успел. Его не стало в 1958-м году...
Прощание с друзьями
В широких шляпах, длинных пиджаках,
С тетрадями своих стихотворений,
Давным-давно рассыпались вы в прах,
Как ветки облетевшие сирени.
Вы в той стране, где нет готовых форм,
Где все разъято, смешано, разбито,
Где вместо неба - лишь могильный холм
И неподвижна лунная орбита.
Там на ином, невнятном языке
Поет синклит беззвучных насекомых,
Там с маленьким фонариком в руке
Жук-человек приветствует знакомых.
Спокойно ль вам, товарищи мои?
Легко ли вам? И все ли вы забыли?
Теперь вам братья - корни, муравьи,
Травинки, вздохи, столбики из пыли.
Теперь вам сестры - цветики гвоздик,
Соски сирени, щепочки, цыплята...
И уж не в силах вспомнить ваш язык
Там наверху оставленного брата.
Ему еще не место в тех краях,
Где вы исчезли, легкие, как тени,
В широких шляпах, длинных пиджаках,
С тетрадями своих стихотворений.
1952
Если кто не в курсе, то обьясню: это Заболоцкий написал о своих друзьях-обериутах, большая часть которых была репрессирована. Да и сам Заболоцкий сидел. с 38-го по 44-й год. Думается, что после отсидки он очень хотел написать всю правду, но не успел. Его не стало в 1958-м году...